ТЕМА: Рождение мага: С воспоминаниями в попутчиках

Я пробудился под скрип колёс кареты, сквозь полусон вспоминая, куда я еду и за каким делом. Краем глаза отметил наличие в карете представителя женского пола – на угловом сиденье напротив меня сидела девушка в пышном бордовом платье. Подметив сей неприятный для меня факт, я сомкнул глаз и собрался было снова уснуть, как карету тряхнуло. От неожиданности я подскочил и громко выругался. Девушка тоже внезапно проснулась и посмотрела на меня диким взглядом.
– Сэр Фобос, я не знала, что потомственные бароны знают такие слова!
Её взгляд был по-прежнему дикий, хотя в нём прослеживались ещё и нотки удивления. Очевидно, моё выражение показалось ей сверх меры вульгарным и варварским…
Еле вспомнив имя моей спутницы, я ответил:
– Госпожа Кани, будьте добры забыть сей неприятный инцидент. И попрошу вас не удивляться, если вы услышите от меня что-нибудь посерьёзней того, что я только что сказал от неожиданности.
Кани Ка боязливо скосила на меня взгляд синих очей, после чего стала наблюдать за проплывающим в окне лесом.
А я тем временем вспомнил, что еду я в Эрам, столицу королевства Эрэмия. Сам я ехал с небогатым, по сравнению с состоянием моего отца, скарбом. Зато один из трёх моих дорожных тюков был наполовину забит алмазами и полновесным золотом – самой ходовой валютой в королестве. Самыми крупными алмазами люди Эрэмии торговали с равнинным народом Фелис и горными людьми Арксус с гор Кахкарт. Вторая половина этого тюка, правда, была забита разной одеждой, которую я не продал, когда съезжал со своего поместья в Брине.
Я с грустью посмотрел в окно, где плыли местные деревья. Мы ехали уже два дня, иногда останавливаясь, дабы утолить голод, и снова трогались в путь. А путь наш, отнюдь не благодатный, пролегал через леса Радали, известные как охотничьи угодья местной знати; и через степь Риди Ра, что в переводе означает «Светлое небо». Когдато Брином, прославленным в войнах городом, владела наша семья… С нетрадиционной для Эрэмийцев фамилией Фобос. Эта фамилия и стала год назад поводом для снятия с нашего рода половины титулов, в результате чего я из барона Де Фобос стал простым горожанином, хоть и заслуженным. Лишившись титулов, я решил, что в родном городе меня больше ничто не держит, ибо и отец умер, не выдержав «позора»… Молча, ночью. Оставив на столе записку о том, что его тело нужно сжечь и пепел развеять вокруг крепостных стен. Я лично и выполнил эту просьбу…
Наверное, я слишком расчувствовался и потерял контроль над собой, потому что услышал:
– Сэр Фобос, с вами всё в порядке? Вы нездорово выглядите…
Я посмотрел на госпожу Кани, и она, покраснев, отвернулась. Нечего лезть в мои мысли.
Сердце билось, будто хотело раскурочить грудную клетку… Даже лесной воздух не успокаивал, как в былые времена…
Былые времена… Детство на тренировочных площадках, среди опытных воинов, смотревших тогда на меня с немалой долей грусти. Я до сих пор выгляжу излишне худым, хотя меч в моей руке лежит идеально. Я даже двуручный меч могу держать одной рукой не уставая… Придворные маги в то время немало удивлялись моей силе и крепости моих костей, а отец гордился. Говорил, что моя обманчивая внешность не раз сыграет в мою пользу.
Юность моя прошла на той же тренировочной площадке, но в тот раз я не только смотрел и восхищался. Опытнейшие воины, обычно тренирующиеся между собой, обучали меня премудростям ближнего боя, рассказывали о оружии разных народов. После теории следовала практика: парирование, атака, контратака, различные хитрые приёмы, защита оружием и щитом. Однако со щитом у меня не сложилось, как и с парной техникой: лучше всего я владел одноручными полуторными мечами и топорами, чуть похуже – двурушниками. Вечерами, после многих часов тренировок, мои учителя рассказывали мне истории из своих жизней. С этих вечеров я узнал, что главным страхом таких бывалых воинов являются ассасины с их «теневыми техниками». Оказывается, что все истории об убитых в своих постелях королях и баронах – это истории о работе заурядных убийц. Сэр Роко, помнящий время последней крупной осады Брина, поведал мне об одном убийце, который убивал своих жертв в толпе, на глазах других людей, и считал убийство искусством. Этого человека искали все инквизиторы королевства не один десяток лет, однако, поймать никак не могли. Киро Дарэ («Молчаливая смерть») появлялся из ниоткуда, наносил один удар и исчезал в никуда. Никто не мог запомнить его лицо, никто не видел, как он протыкал жертву своим знаменитым зубчатым стилетом. У многих возникало впечатление, будто этот человек не являлся отдельной личностью, будто все убийства, ему приписываемые, совершали разные люди. Однако этому не было доказательств.
Годы шли, я оттачивал мастерство открытого боя, и в конце концов сэр Роко сказал, что будет обучать меня лично. Этому был особенно рад мой отец, которые в своё время бился с сэром Роко спина к спине, но утратил всё своё мастерство.
Однажды поздно ночью меня разбудил лакей и повёл куда-то через потайной ход. Пропетляв по коридорам где-то минут десять, лакей привёл меня в старые казармы, уже год как пребывавшие не в лучшем состоянии. Там горела тусклая масляная лампа, у которой сидел мой отец. Лакей куда-то пропал, очевидно, ушёл через тот же потайной ход. Отец посадил меня рядом с собой и мы стали молча кого-то ждать.
Спустя несколько минут из дальнего угла возник человек. Отец приветственно вскинул руку и жестом пригласил незнакомца сесть напротив.
Незнакомец оказался неким ассасином, давним знакомым отца. Он представил меня ему, и сказал мне, что этот наёмник будет меня обучать искусству скрытого убийства. Я сначала отказывался, но под напором отца согласился. С тех пор я около года ходил в старые казармы, где меня ждал этот таинственный человек.
Так я овладел теми самыми техниками, которые так много раз проклинали бывалые воины. Ассасин рассказывал мне о законах человеческого мышления, показывая, как надо выглядеть, что бы тебя никто не запомнил; рассказывал о кинжалах и стилетах, поведал о двуличии церковников, пользующихся услугами гонимых ими же ассасинами. Я узнал, что у всех доспехов есть пара уязвимых для стилета мест, сквозь которые не может ударить меч. Он научил меня красться, прятаться во тьме, рассказал, как правильно выслеживать жертву. Почти всё время составляли тренировки, где мой таинственный учитель следил за тем, как я пытаюсь воплотить теорию в практику.
Достиг я немного тогда… Лучше всего у меня получалось выслеживать и прятаться, чуть хуже – определять слабое место у доспехов.
Прошло чуть больше года, и мой тёмный учитель сказал, что большего мне сейчас достигнуть не дано. Я сказал ему спасибо и поклонился. Ассасин усмехнулся и сделал то, чего я не ожидал вообще: он как-то сложил руки на уровне груди и в его руке блеснул… зубчатый ребристый клинок. Пока я стоял с открытым ртом его уже и след простыл, а весь следующий день надо мной подшучивал отец, на счёт моего задумчивого состояния.
Наконец, мне исполнилось двадцать зим. В этот возраст каждый житель королевства становится полноправным взрослым и получает оружие от своего предка. В торжественной обстановке, под громогласные рукоплескания придворных, мой отец, ещё тогда барон Де Фобос, вручил мне именной клинок. После был бал, продлившийся до вечера… Однако у меня не осталось воспоминаний, приятный воспоминаний об этом дне. Мне было грустно и одиноко… Отец, видевший это, только пожимал плечами.
На следующее утро, проснувшись, я почувствовал, что моя рука под подушкой сжала что-то холодное. С замирающим сердцем я вытащил руку и увидел в руке стилет с клинком, покрытым мелкими зубцами. Охрана у моих дверей никого не видела, и, что характерно, ничего не слышала.
А на следующий год семью лишили половины титулов. И началось…
Карету снова тряхнуло. На этот раз я промолчал.
Лес за окном поредел, дорога стала шире. Кое-где среди деревьев начали попадаться пеньки и сложенные небольшими штабелями запасы древесины. Я резким движением задёрнул окно: мне почему-то было неприятно смотреть на следы пребывания в лесу человека. За неимением другого занятия, я извлёк из тиснённых кожаных ножен именной клинок, достал из-под сиденья, где был один из дорожных тюков, набор из ручного точильного камня, куска замши и полировочной смазки, и принялся начищать клинок. Я впал в транс воина и смертоносной чистоты. Глаза наблюдали за инстинктивной работой рук, взявшихся за точильный камень. Мерные звуки успокаивали, хоть и неприятно елозили по ушам. За столько лет я так и не смог научится получать от них удовольствие, как большинство воинов.
Ровно полчаса спустя я перевернул клинок другой плоскостью вверх и принялся начищать её, между делом заметив заинтересованный взгляд моей спутницы. Она как заворожённая смотрела на мои руки, не отводя взгляда.
Как интересно…
Однако вскоре я забыл, и думать о чём-либо, кроме грубой полировки…
Ещё через полчаса я отложил камень и взялся за замшу, предварительно пропитав её полировочной жидкостью.
– Сэр Фобос, позвольте удовлетворить интерес дамы… Вам это не надоедает?
Я усмехнулся неожиданному вопросу.
– Нет, госпожа Кани… Это наоборот приносит некоторое успокоение.
– У всех воинов так?
– У всех, кто носит клинок. У лучников, пикейщиков и иных воинов несколько другие «ритуалы».
Госпожа Кани заворожено смотрел на механическую работу моих рук, я же просто отвлёкся от мира сего…
Солнце поднялось довольно высоко. Вскоре полировка клинка была завершена, и я снова спрятал его в ножны, кои лежали на сиденье рядом. Госпожа Кани снова стала осматривать виды за окном, я же начал думать, чем бы заняться. В одном тюке были книги, но я сомневался, стоит ли извлекать для чтения хотя бы одну из них. В конце концов, я передумал и стал печальным взором смотреть в окно, отдёрнув занавеску.
Госпожа Кани нервно заёрзала на сиденье и крикнула извозчику, что бы тот остановился. Карета затормозила, и вскоре остановилась, а госпожа Кани, нетерпеливо ворча, удалилась за самое толстое дерево из находившихся поблизости лесных гигантов. Эта часть леса осталась нетронутой из-за многочисленных слухах о бродящих здесь чудовищах: химерах и лугару. Хотя, если они действительно есть, тогда они почему же не нападают на лесные дороги, ведь по ним частенько проезжают слабо защищённые кареты, вроде моей.
Госпожа Кани вернулась на своё место и, захлопнув дверь, крикнула кучеру «трогай». Движение возобновилось, и меня неожиданно начал морить сон, которому я не стал сопротивляться…

– Сэр Фобос!
– А? Что? Мы приехали? – Меня разбудила госпожа Кани, и я тут же взглянул за окно.
– Мы на подъезде, сэр Фобос. И город с другой стороны. – Улыбнувшись добавила госпожа Кани. Я в мыслях чертыхнулся и переполз к окну, у которого сидела моя спутница.
Эрам поразил моё воображение. В утренней дымке в небо устремились шпили высоких, словно Соколиные горы, башен; крепостные стены блестели и переливались инкрустированные утренней росой; редкие крыши тех домов, что смели показаться над стенами, робко возникали, что могут блестеть не хуже, радуя взгляд и побуждая к созерцанию. Дома у стен казались маленькими и хлипкими, они роились по обе стороны от дороги, мерно струящейся по склонам холмов. Однако мой взгляд переключился наконец на громаду знаменитой Обсидиановой башни. Это творение безумного гения Мага-Императора, тускло блестело в бледно-алых лучах недавно взошедшего солнца. Чёрная поверхность башни зловеще застыла в красноватых, синеватых и белёсых разводах, похожая на звёздное небо, в котором летят кровавые тучи и реки глубокой воды. Гладкая, когда-то отполированная поверхность башни, уже успела местами покрыться грязью, но это лишь добавляло мрачной сказочности. Плавно сужаясь, она переходила в резное навершие, будто фигура ферзя, готового в любой момент сорваться с места и беспощадно по-карать жалкую пешку, смевшую покуситься на родную половину доски. Вершина башни, закручиваясь в танце арок и колонн, венчалась выпуклой конусной крышей. На одной её стороне, если присмотреться, виднелся жёлоб, сейчас открытый. Видимо, там находилась обсерватория.
А меж тем повозка мерно приближалась к городу. У высокой стены, из тёмного с зеленоватыми крапинками кахкартского камня, раскинулась небольшая деревня, домов в пятнадцать. Сейчас там было очень много людей, толпящихся у продолговатого двухэтажного питейного заведения. Когда по-возка подъехала поближе, стало возможным разглядеть цветастые одежды и расслышать торговцев, завлекающих зычными, или просто громкими голо-сами, купить именно их товар.
Повозка замедлила движение – мы подъехали к воротам. Я поневоле за-любовался: ворота резные, с кованными металлическими вставками и брусьями. Обе створки украшены как клинописным орнаментом Арксус, так и рунной вязью Уртузов, а венчали всё это Триединые символы, ловко вписанные в резьбу.
В дверь повозки постучал стражник. Госпожа Кани юркнула в приоткрытую дверь, я вышел за ней. Охранник хмуро оглядел нас, после чего достал лист и круглый резной диск из черноватой стали , и, ещё больше нахмурив брови, уставился в лист .
– Госпожа Кани Ка де Алигьери? – Наконец поднял он взгляд. Госпожа Кани кивнула и протянула ему свою печатку. Охранник вставил лист в диск сбоку и погрузил печатку в углубление в центре диска. Раздался удовлетворительный писк, и диск мягко вытолкнул печатку, которая тут же вернулась к владелице.
– Сэр Аркейн Ашдаран де Фобос? – Охранник взглянул на меня, и я со вздохом извлёк свою печатку.
– Титул Ашдаран мне не принадлежит. У вас ошибка в листке. – Предупредил я, пока стражник вставлял печатку в диск. Стражник скосил на меня взгляд, диск глухо гавкнул. Стражник быстро перевёл взгляд на лист и усмехнулся.
– И правда… Сейчас, командира позову. Подожди здесь. – Стражник, почёсывая затылок через капюшон, ушёл в сторожку.
– Ашдаран? – Удивлённо взглянула на меня госпожа Кани. – Это случаем не титул за оборону границ от мантиров?
– Вы правы, госпожа. – Кивнул я. – Я участвовал в битве при перевале Ашдаран, на левом фланге.
– А за что вас лишили этого титула, сэр Фобос?
– Вы не поверите… За мою фамилию.
Госпожа Кани брезгливо фыркнула, а я поймал уважающий лупоглазый взгляд второго стражника.
– Какое-то самодурство Совета… Лишать титулов лишь за то, что фамилия якобы не соответствует происхождению. – Пробормотала моя спутница. Я фыркнул, и скосив взгляд на дверь сторожки, промолвил:
– Это не самодурство. Это политика. Совет расширяет своё влияние, и ставит везде лояльных и послушных марионеток.
Госпожа Кани, разинув рот, посмотрела в моё лицо.
– Сэр Фобос, если это так, то вам надо быть осторожней в своих словах!
– Ничуть, госпожа Кани… Всем всё равно. Я уже никакой угрозы не представляю. Кстати, миледи, а ваш титул Ка что обозначает? В первый раз его слышу.
Моя спутница гордо вздёрнула носик.
– Я раскрыла заговор при дворе барона де Херетикс, и лично убила исполнителя.
Я посмотрел ан свою спутницу, как на чудо мира.
– Эм… Вы убили?
– Да, сэр Фобос. Убила. – Госпожа Кани поникла. – Если честно, вышло это случайно. Этот непутёвый убийца схватил меня, поскольку барон оказался ловчее его, и я, обороняясь ткнула его в шею вилкой. Он истёк кровью… Меня потом успокаивал начальник стражи, что я привыкну с этим жить. Он был прав. Я привыкла… Однако до сих пор не понимаю мужчин воинов.
У меня возникло уважение к этой девушке, определённо.
Тем временем из дверей сторожки вышел стражник со своим командиром – высоким поджарым воином, со шрамом через пол лица и без левого глаза. Они подошли к нам, и командир, окинув меня взглядом, подал мне руку. Я слегка ошарашено, но твёрдо её пожал, а командир усмехнулся:
– Так значит вот как ты выглядишь, Аркейн де Фобос… Должен признать, сэр Роко не переборщил с описанием твоего телосложения! – Громко хохотнув, командир принял суровый вид и спросил. – А за что все титулы потерял? За фамилию, да?
Я кивнул. Командир криво усмехнулся.
– Совет ругают все, кому не лень, а они продолжают свою линию гнуть. Как по мне, там одни маразматики остались. Притом глухие и слепые. Ну да ладно… Сейчас… И да, сэр Фобос, меня зовут сэр Гром. Тоже, кстати, пострадал за свою фамилию.
Командир, приговаривая, полез в сумку и вытащил оттуда рунную доску и тонкое стеклянное перо. Что-то шепча (очевидно, ругательства) он несколько раз черканул что-то на доске и рявкнул стражнику, что бы тот посмотрел на лист. Стражник кивнул, сэр Гром протянул руку за моей печаткой. На это раз диск пискнул так же, как и у госпожи Кани – стражник ушёл на своё место. Сэр Гром грустно вздохнул и сказал, обратившись к нам со спутницей:
– Не советую вам останавливаться в гостиницах под названиями «Пивоварня Келти» и «Хрустальный орёл». Первая – пристанище для нищих, а во второй хозяин такой скряга, что для блага вашего разума даже не говорите с ним. Лучше остановитесь у знакомых, или на крайний случай – на постоялом дворе «Имперский кнут». Местечко лучше других тем, что там не обирают и весьма честно обходятся с постояльцами. Запомнил? – Я кивнул. – Отлично.
Сэр Гром, хлопнув меня по плечу, ушёл в дверь сторожки, а я с госпожой Кани вошли в город через малые ворота.
Площадь у ворот не впечатлила. То ли сказался разговор о Совете, то ли ещё что. Однако белый камень площади выглядел блеклым, а фонтан чуть ближе к домам по центру – грязным. На другом конце площади виднелась вывеска «Пивоварня Келти», и следуя совету сэра Грома я даже не хотел туда заходить. Госпожа Кани же восторженно озиралась по сторонам и, казалось, совсем не думала о ночёвке.
Тем не менее, Эрам мне показался менее приветливым, чем родной Брин. При таком же количестве народа на площади перед воротами было менее шумно, хотя возможно тут были замешаны магические чары. Люди по большей части ходили молча, переговариваясь в полголоса. Смех звучал отдалённо, где-то за домами, и судя по голосам смеялись дети.
– Сэр Фобос, не могли ли вы проводить даму? – Голос мой прекрасной спутницы заставил меня вернуться в реальность.
– Конечно, госпожа Кани. Куда дама соблаговолит пройти?
Кани улыбнулась и направилась налево. Я вздохнул, и взвалив на плечи свой скарб, побрёл за ней.
Продавцы у лавок выглядели недовольными, и постоянно перекладывали товар с места на место. Покупатели активно вертели головой и бродили между лавок, а остановившись у нужного места говорили говорили полу шёпотом, будто за ними следили.
Пройдя до края площади я заметил, что везде, где можно пройти с площади в город, стоят парами стражники. Госпожа Кани, видимо, тоже сие заметила: слегка помявшись она продолжила идти в нужном ей направлении, однако поступь замедлила. Стражники лениво переговаривались между собой, изредка бросая сонные взгляды на окружающих.
Госпожа Кани вела меня к проходу между двумя высокими, богато украшенными домами. Стоящие там стражники заметили нас, и один из них обнажил меч, а второй достал имеринас и именной лист. Я нахмурился и напрягся, на всякий случай, готовый в любой момент выхватить клинок из ножен на спине. Моя спутница уже приготовила печатку, я же свою одел на палец ещё на входе в город.
Стражник с мечом поднял руку, давая понять, что бы мы остановились. Госпожа Кани протянула свою печатку:
– Я Кани Ка де Алигьери, переехала жить к родственнице.
Стражник с имеринасом что-то глухо проворчал, вставляя печатку в диск с листком. Имеринас удовлетворительно пискнул, печатка госпожи Ка-ни вернулась в её нагрудный карман. Стражник посмотрел на меня.
– Аркейн де Фобос, приехал жить в этом прекрасном городе. – Жизнерадостно сообщил я, протягивая свою печатку. Стражник, заметив разительную разницу в тоне и выражении лица, фыркнул, однако имеринас подтвердил мои слова своим писком и страже пришлось отступить в сторону. Госпожа Кани, гордо вскинув голову, прошла мимо них. А я, как истинный провожатый, последовал за ней.
Наш путь пролегал среди высоких домов местной знати и горожан, некоторые дома были даже пяти этажные. Я с восхищением осматривал резные орнаменты на этих произведениях зодчего искусства, ведь на каждом доме орнаменты были свои, особенные. На одних орнаментах были изображены животные, вплетённые в изображения лесов и гор; на других – сцены битв и осад; на третьих – затейливые переплетения линий и рун, в которых было трудно что-то угадать. Пройдя дальше, я с удивлением увидел, что на одном доме вместо резных орнаментов горят ярко-синим магические картины: линии плавно текли, сплетались и расплетались, образуя настолько восхитительный живой узор, что моё дыхание окончательно сбилось.
Идиллию созерцания нарушил треск молний во дворе дома и ругательства, доносящиеся оттуда же. Хоть они и не шли ни в какое сравнение с моими познаниями в области вульгарной лексики, но моя излишне воспитанная спутница всё равно покраснела. Судя по словам, половину из которых я не понял, хозяин дома что-то напутал в заклинании, и вышло что-то весьма нехорошее.
Госпожа Кани остановилась, оглядываясь, и обратилась ко мне:
– Сэр Фобос, вам не кажется, что ваш сарказм был не к месту в разговоре со стражниками?
– Простите, госпожа Кани, но я считаю, что хороший сарказм всегда к месту.
Провожаемая дама усмехнулась. Её взгляд выискивал нужный дом, однако, видимо, не находил. Вспомним одну немаловажную деталь, я спросил:
– Госпожа Кани, разрешите поинтересоваться, где ваши вещи? Я не заметил у вас никаких сумок или кладей.
Моя спутница рассмеялась, я почувствовал себя крайне глупым.
– Сэр Фобос не знает об Арьимах?
Я крепко задумался.
– Простите, госпожа, не слышал о таких вещах. Не просветите ли?
Провожаемая дама нахмурилась, и подняв полу жакетки извлекла оттуда красиво оформленный овальный предмет.
– Арьим – это предмет со сжатым пространством внутри. Последнее достижение магической науки.
Я задумчиво вертел в руках драгоценность, протянутую мне госпожой Кани. Овал, отлитый из серебра, был оформлен платиновыми ободками и инкрустирован драгоценными камнями, однако весил гораздо тяжелее, чем должен был. На одной его стороне был плотный зажим, которым Арьим, очевидно, крепился к ремням, а на лицевой стороне кроме инкрустации была выступающая крышка. Госпожа Кани протянула руку, и я отдел ей Арьим. Она с хитрым взглядом нажала на крышку и резко убрала палец. Крышка откинулась, и под ней показались маленькие искры, плавающие в чём-то, напоминающем грязное молоко. Моя спутница поместила руку над открытым Арьимом, и одна из искр взвилась вверх. На половине пути она слабо блеснула и превратилась в иллюзорный маленький дорожный чемодан. Госпожа Кани шевельнула указательным пальцем и изображение чемоданчика улетело обратно в «молоко», откуда тут же поднялась другая искра и превратилась в уменьшенную иллюзорную копию кривого щита с фамильным гербом. Шевельнула ещё раз – и третья искра показалась маленьким кинжалом. Провожаемая дама дёрнула мизинцем – кинжал с треском появился в воздухе и был ловок схвачен тонкой женской ручкой. Госпожа Кани с улыбкой показала мне кинжал, дала подержать его, что бы я убедился, что он осязаем не является иллюзией. После чего тронула его крышкой Арьима, и кинжал с тем же треском пропал.
Госпожа Кани сжала руку над овалом в кулак и крышка с громким щелчком захлопнулась.
– Позвольте испросить, где вы удостоились чести получить этот удивительный предмет? – Спросил я, придя в себя. Несомненно, сия вещица была весьма полезна – хотя бы из-за своих размеров.
– Мне её подарили при присвоении титула. Они тогда были в ходу лишь в Обсидиановой Башне, – Кани Ка мечтательно посмотрела на верхушку резиденции Мага-Императора, гордо возвышавшуюся над домами. – Насколько я знаю, спасённый мною барон был фаворитом могущественной чародейки. Они меня таким образом отблагодарила. Сейчас же подобные диковины могут купить себе состоятельные люди по всей стране.

В Империи аналог паспортов – зачарованные кровью владельца печатки с родовым гербом (для знати), или с набором рун, в которых зашифрованы имя, фамилия, отчество и дата рождения (для простолюдинов).
«Терминал» для проверки подлинности печатки – имеринас, проверка идёт через сравнение чар на печатке с информацией в Эгрегоре Имён.

Сумеречная эра
2931 год по современность (3005 год). Император-маг объединяет гуманоидов, заключает новый пакт с животными и насекомыми, ведёт военное и политическое объединение отдельных сёл и кланов. Основание Магической Империи, правление Императора-Мага. В 2985 году маг-император начал проводить сепаратистскую политику: сначала был подписан указ о территориальном делении имперской земли на расовые области, затем каждой области была дана определённая автономия, был введён контроль пересечения границ автономий. В 2993 году начались точечные скупки землевладений, был принят закон об отмене наследования правящих должностей. В 3000 была тайно распущена Серая Гвардия, вместо неё была организована Контора Имперской Безопасности. 3003 год ознаменовался слухами о точечных репрессиях в дворянских семьях.

Действие "Рождения Мага" Происходит в 3002-3003 году.

Взяв себе на заметку арьим, я подождал, пока моя провожаемая боевая госпожа спрячет своё сокровище обратно, что бы возобновить наш путь среди разнообразных усадьб. Однако наш путь был не так долог, как я думал, и вскоре мы остановились у великолепнейших резных ворот: два орла, сидевшие где-то на вершине горы, выглядели живыми, и казалось, что вот-вот они покинут свой резной насест и взлетят вверх, прихватив пару людей на обед.
Госпожа Кани, сложив пальцы на губах, выдала прекрасную соловьиную трель. За воротами послышался удивлённый возглас, и вскоре калитка, оформленная под камень среди двух соколов, распахнулась, открыв моему удивлённому взору престарелого худощавого господина в белой рубашке и коротких, видавших виды, штанах. В его руках был заляпанный бокал, чьё содержимое белёсого цвета вяло плескалось на дне.
– Кани! – Светящийся от счастья старик кинул бокал куда-то за спину, и потянул худые, когда-то бывшие мускулистыми, руки, дабы обнять свою внезапную гостью.
Моя спутница смущённо обняла старика, и взглянула на меня:
– Знакомьтесь, сэр Фобос, мой дядя, герольд Эснирем.
Старый герольд, усмехаясь в густые усы, протянул мне руку, сложив пальцы в жесте Эр. Я, польщённый столь тонким знаком почтения, пожал руку. Внезапно, я вспомнил, что видел этого достопочтенного господина ранее.
– Сэр Эснирем Дэ Ванрас? – Осторожно осведомился я. Старик засиял, и элегантно склонился передо мной в особом па.
– Польщён, что вы меня помните, милорд. – Бывший охотник за расами Фауны изящно поклонился. – Помниться, мы с вами весело провели время в Ашдаране. До сих пор помню, как вы увели у меня из-под лезвия шестерых тварей! Это было просто возмутительно!
Сэр Варнас расхохотался, вызвав осуждающий взгляд проходящих мимо леди, и пригласил своих внезапных гостей во двор.
За высокими резными воротами скрывалась довольно скромная, по сравнению с остальными, усадьба: всего один этаж, построенный из цельных грубо обработанных брёвен, держал на себе высокую двухскатную крышу, судя по маленькому балкону, содержащую в себе мансарду.
Перед домом был разбит садик с разнообразными растениями из многих мест материка, и среди этого наипестрейшего разнообразия флоры стояло чучело мантира. С ностальгией на него посмотрев, я заметил небольшой прудик с парой рыб справа, а слева были залежи дров и мангал с жарящимися шашлыками.
– А вы прекрасно проводите время… – Задумчиво усмехнулся я. Сэр Варнас расхохотался:
– Ещё бы, уважаемый!
Охотник подошёл к пруду и достал из него бутылку с запасным бокалом.
– Сэр Фобос, вы абсент будете?
Я отрицательно покачал головой, бросив в сторону Варнаса осуждающий взгляд. Мда, что делает мирное время с мастерами войны… С одной стороны, такие люди спасли всю человеческую расу от уничтожения расами Флоры и Фауны, а с другой… Они совершенно не приспособлены к мирной жизни. И судьба сэра Варнаса отнюдь не самая плохая. Помниться, одного из таких героев сварили в смоле за серийные изнасилования…

– Сэр Варнас, будь у вас вино, я бы с удовольствием присоединился. – Немного подумав, решил я принять приглашение моего уважаемого коллеги по мечу. Старый герольд задумчиво склонился к пруду, и после недолгих поисков с радостной улыбкой достал оттуда пузатую невысокую бутылку.
– Прошу любить и жаловать, милостивый сэр! Белое пустынное!
– Мне тоже налейте, дядюшка Варнас! – Госпожа Кани махнула с другого конца двора, более не занятая осмотром резных красот.
Сэр Варнас, ухмыляясь в усы, налил два полных бокала шикарного душистого вина, и устроился на гамаке у пруда, указав нам с госпожой Кани на мягкие стулья рядом с собой. Хлебнув абсент из своего бокала, он, хитро прищурившись сказал:
– Итак, молодчики, хотите ли вы послышать истории старого воина?
– Конечно, дядюшка! – Восхищённо сказала госпожа Кани. Я, молча закивав, устроился поудобней.
Остаток дня прошёл в смаковании воинских баек, вперемешку с реальными историями. Леди Кани слушала всё подряд, периодически морща носик на особо неприятных для гражданина моментах. Я же внимательно слушал, пытаясь отделить правду от вымысла, и подкалывал сэра Варнаса, когда считал, что он привирает. Старый герольд, в свою очередь, подкалывал меня в ответ, если я не угадывал, и громогласно смеялся, если подколка была верной. Моя провожатая дама сначала не понимала, что происходит, но под конец вечера смеялась вместе со своим дядей над моими подколками.
Вино кончилось, и сэр Варнас ушёл в дом за новой бутылкой. Госпожа Кани заворожённо следила за парой рыб в прудике, что задумчиво пытались проплыть свозь четвёртый бокал, лежавший на дне. Я переводил взгляд с этой девушки на дом герольда, и думал, насколько же мал наш, человеческий, мир.
В моём бокале ещё осталось вино, но я не хотел его пить. Машинально вертя бокал в руке я подошёл к дому, что бы получше разглядеть резные подоконники. На моё удивление, не все подоконники были доделаны: на некоторых ещё остались гладкие, не тронутые резаком места. А некоторые резные миниатюрные панорамы были ещё грубые, угловатые, но от того не менее красивые. На одной из них был изображён тот самый бой с боевиками мантиров, где я сражался с сэром Варнасом бок о бок. Я, в силу возраста и неопытности, боялся от него отходить, и больше защищался, однако по результатам боя оказалось, что убил шестерых противников. Улыбка, заигравшая на моих губах, была скорее ироничной, чем самодовольной… Последний глоток вина всё-таки был сделан, и я, упавший в бездну воспоминаний, шёл от окна к окну, осматривая миниатюрные панорамы боёв.
Гостеприимный герольд Эснирем вышел из дома, неся ещё две бутылки белого пустынного вина, с намерением донести их до прудика, однако увидев, как я обхожу резные подоконники, поставил свою ношу у крыльца. Я вопрошающе на него взглянул, и сэр Варнас подошёл ко мне с грустной улыбкой.
– Смотрите результаты моих попыток стать зодчим? – Тихо спросил он.
Я удивлённо поднял брови.
– Это… Вы всё вырезали?
– Я… Делать-то на пенсии нечего, вот и взял в руки резаки.

Герольд задумчиво посмотрел на ближайший подоконник.
– Славное было время. А сейчас я умираю от скуки. И знаешь, что, коллега по клинку? – Жилистая морщинистая рука прикоснулась к миниатюре одного из многочисленных боёв. – Я хочу вернуться туда, на поле брани. Снова рубить глефой конечности мерзких фаунитов… Снова спасать и карать. Что бы лезвие тускло сверкало, что бы кровь и хитин летели мимо меня, что бы…
Старый герольд постепенно переходил от яростного декларирования к невнятному бормотанию, переходя от окна к окну, водя рукой по резным миниатюрным панорамам. В его словах я увидел речь человека войны, что в мирном времени способен лишь погружаться в бездну алкогольной праздности. Мне стало его жаль, однако я ничем не мог помочь. Я решил оставить его наедине со своими мыслями, как он рывком схватил меня за руку, проходя мимо и бормоча сквозь усы, и посмотрев мне в глаза мутным взглядом, сказал:
– Ты помнишь своего отца? Он был здесь. Он пил со мной вино и мы смеялись, вспоминая наше время, а потом пошли в местный бордель. Славный был день… – Герольд отпустил мою руку, но не перестал смотреть мне в глаза. – В тот день он сказал, что знает, что будет в ближайшее время, и передал мне запертую шкатулку. Шкатулку…
Я, заинтересовавшись этой новостью, попытался его расспросить, однако он лишь повторял это единственное слово, постепенно сползая вниз по стене своего дома. Я оглянулся в сторону пруда, намереваясь крикнуть госпоже Кани, однако та уже спала, развалившись в плетёном кресле. Беспокойство за боевого товарища росло, однако он всё-таки пришёл в себя:
– Фобос, я её сохранил. Она синяя, как море Аернис, и маленькая, как достоинство труса. Она лежит в потайном отделении в кровати, у меня в спальне. Иди, Фобос, отец твой не ждёт.
После этих слов сэр Варнас опять провалился в пьяный бред, упав на землю. А я, задумавшись, с волнением в груди, вошёл в открытую дверь усадьбы Варнас.